ЗДАРРРРРРРРРРРРРРРРОВА;)
НАРЫЛ В ИНТЕРНЕТЕ…
Рассказ первого заместителя Генерального директора ОАО «Концерн Росэнергоатом» Владимира Асмолова о том, как он летал в Японию в связи с аварией на АЭС «Фукусима-1»
Японцы меня очень хорошо знали и поэтому два дня не пускали. И 70 МЧСников из-за этого лежали на полу, на мешках, в аэропорту Хабаровска, и из-за этого 28 часов не взлетал самолет. Путин звонит, Приходько звонит, Лавров звонит… «Пустите этого Асмолова в Японию!» А они не пускают!.. Узнал я об аварии уже через три часа. Про землетрясение и цунами сказали, но по станции всё было как в тумане. У нас в 1986-м было очень похоже. Чернобыль произошел в ночь с пятницы на субботу. В субботу рано утром я был уже в кабинете у Александрова. Мир узнал об аварии в понедельник. Для меня разрозненные сообщения стали информацией в воскресенье. В этот раз мы тоже сразу же создали комиссию под руководством Локшина, начали считать. Мужики из ИБРАЭ немедленно нашли данные по BWR, подстроили схему расчета, запустили наши расчетные модели, и к утру воскресенья у нас уже был прогноз. Кстати, как потом оказалось, абсолютно достоверный как по сценарию развития аварии на АЭС, так и по выбросу радиации. И это не удивительно. Мы были уверены, что результат после чернобыльских усилий экспериментаторов и теоретиков, проведенные уникальные эксперименты, созданные и верифицированные расчетные модели в час икс будут востребованы и пройдут проверку боем. Вечером часов в семь в воскресенье я оказался дома. Прихожу. Там, как всегда, ждет моя несчастная любимая женщина. – Ну что, опять всё, как тогда – в Чернобыле! Я надеюсь, что ты туда не полетишь?.. – Надюша, ну ты что? Где я, и где – Япония. У меня и в России дел невпроворот. Утром прихожу на работу. Как всегда, очень рано. Смотрю наши дела по станциям. В 9:15 – звонок Локшина. – Владимир Григорьевич, сидишь или стоишь? – С-с-сижу!? – Хорошо! Есть распоряжение Медведева лететь в Японию! В час из Жуковского стартует МЧСовский ИЛ-76. – И как вы, Александр Маркович, представляете, что я в свои 65 вскочил и понесся? – У вас полтора часа на сборы. Все команды уже даны. Сейчас вам принесут всё, что надо, – дозиметры, радиотелефоны… – А трусы кто мне принесет? …Команда, видимо, прошла жесткая. У меня было 5 зубных щеток, 5 станков для бритья, трусы, по-моему, всех размеров. Какие-то зимние куртки – почему-то кто-то решил, что нам абсолютно необходима зимняя одежда. Ботинки. Всё это накидали в какие-то сумки. Но рубашек-то я, дурак, не назвал. Поэтому у меня и была только одна – та, в которой вышел из дома. Но об этом позже. – Кто вам еще нужен? – спрашивает Локшин. – Стрижов Валерий Федорович! Через 20 минут звонит Валера: – За что? У меня жена… Я собирался… – Валера, нам же не впервой! Вспомни годы молодые! Давай скорее сюда! Самолет не будет ждать! Время пошло! В 11 он был у меня, уже полностью сконцентрированный на выполнении задания. Приезжаем в Жуковский, за нами несутся какие-то ма-шины. МЧСная и ОПАСОвская (группа ОПАС – группа по оказанию экстренной помощи атомным станциям). Ребята несут два ящика, набитых черт-те чем. – Слушайте, мужики, я же не собираюсь их там в заложники брать и власть захватывать. Уговорил. Отбился. Отослал их обратно. Валера стоит рядом и говорит вкрадчиво: – Владимир Григорьевич, а мы правильно делаем, что не берем всё это? – Слушай, у тебя сколько рук? Вот одежда, ботинки, тебе еще всей этой ерунды не хватает? Мы с Валерой при параде. Костюмчики, туфельки, галстучки. – А ты галстук почему не снял? – А вы? – Времени не было переодеться! Подъезжаем к ИЛ-76. И я прихожу в ужас! У него внутри два супергрязных КАМАЗа, которые своим ходом пришли хрен знает откуда по мартовской распутице. А за ними Газель – не чище. Между бортами Камаза и самолета остается по 40 сантиметров с обеих сторон. И они совершенно не пустые! В обоих проходах сидят 60 ребят – МЧСников, которых везут в какую-то японскую провинцию, чтобы бороться с Потопом. У каждого из них огромный баул с шанцевым инструментом. Это инструмент такой, которым пехота окапывается. Между носом КАМАЗа и тем, что называется зоной управления самолетом, метра два. Но и там набросаны эти мешки-баулы. Входим. Там генерал: – Вы кто? – Мы те самые, которых вы ждете. – Ну, будем с вами вот здесь, – обводит он руками четыре квадратных метра мешков. Звоню Локшину: – Александр Маркович, лететь часов 16, а места здесь стоячие. – Как? – Вот так! Давайте, я объясню ситуацию. На нас костюмчики парадные. Люди здесь хоть лечь могут. Они в спецодежде. Я тоже могу. Но дальше ведь куда-то ходить надо будет? Почему я не могу вылететь вечером на нормальном рейсовом самолете? Этот, даже если и вылетит немедленно, будет лететь с двумя посадками – в Красноярске и Хабаровске. А на рейсовом я полечу беспосадочно до Токио. – Но у вас и визы-то нет…. А потом, Медведеву уже сказано, что вы летите! – Понял. Лечу. Причем стоя! В ИЛ-76 есть такая лесенка, а наверху кабина летчиков. Через 15 минут спускается командир корабля: – Кто здесь Асмолов? – Я! – Поднимайтесь наверх. Понимаю, что либо Локшин, либо сам СВК дозвонились до Шойгу. Мы с Валерой оказываемся в кабине ИЛа. Кабина. Сзади, за местами пилотов, четыре места для сменного экипажа. И самое смешное, что сменный экипаж в полном составе на них уже сидит. Двоим из них командир говорит: – Ты ложишься вниз к штурману, а ты сюда. Освободим место профессорам. Кстати, ребята из МЧС не стали сидеть вдоль борта. Они легли на пол под КАМАЗы и спали себе спокойно. А мы – в галстучках, садимся в уголочек к титану с кипятком и с ужасом осознаем: у ребят-то сухой паек, а у нас, диетологов, только аппетит! Федорыч зудит: – А помните, Владимир Григорьевич, мы проходили мимо бананов. Я сказал, что их надо купить. А вы сказали, что проблем не будет. – Ну и купил бы! Прошло два часа. – Ребят, – говорю, – я не могу столько не курить. – А ты кури! Надо сказать, что экипаж встретил нас без всякого удовольствия. Особенно те, кто ушли спать вниз к штурману. Но когда они поняли, что мы и есть те самые «смертники», которые летят, чтобы войти в ту самую станцию, то тут же скорешились. Они с нами делились своей едой. А в Хабаровске, где у них есть своя гостиница, они нас с собой забрали. Гостиница, конечно, не пятизвездочная, но вполне поспать можно – кровать-то есть. А МЧСники так и спали в аэропорту на полу. Так я изучил Хабаровск – там нас японцы два дня держали. Через два дня пустили, наконец, в Японию, но, как выяснилось, не на станцию. Стрижов постоянно продолжал считать. Где бы мы ни останавливались, мы тут же входили в Интернет и связывались со всеми мировыми центрами. Прилетаем в Японию часа в три дня в среду. Из аэропорта нас вывезли, минуя все контроли, через ворота, наш парень посольский и какой-то их специально обученный японец. – Давай на станцию! – Нельзя! – В кризисный центр ТЭПКО (это оператор станции)! – Нельзя! Едем в гостиницу. Как только добрались, мы тут же взяли машину из TENEX Japan – не посольскую – чтобы номера были нормальные. – Едем, пока не остановят! – говорю нашему коллеге из представительства TENEX в Токио (он всё это время был с нами и очень продуктивно помогал). Едем в сторону Фукусимы. Замеры делаем постоянно. За 150 км – норма. За 80 км только 2 фона. Но и 10 и 100 фонов – не страшно. На Копакабана в Рио-де-Жанейро 50 фонов, и народ с пляжа не выгонишь. В Токио нормальный фон 5 мкР/час, в Москве – 13, в Хельсинки – 70, а на Лубянке – 40. Остановили нас только за 70 км до станции. Разворачиваемся. Едем в Токио, в Токийский центр ВАО. Это Всемирная Ассоциация Операторов (World Association of Nuclear Operators – WANO). У ВАО четыре региональных центра: Атлантский, Парижский, Московский и Токийский. Вообще-то я у них начальник. Через три месяца на конференции ВАО будут официальные выборы руководства. Но решение уже прошло, и моя официальная должность сейчас – electing president (избираемый президент). Мы в Концерне еще в самом начале установили связь с Московским центром ВАО, который гнал нам оперативную информацию из Токийского центра. По этой информации мы что-то пересчитывали, что-то предсказывали. Захожу в офис Токийского центра и начинаю шизеть. |